Che, comandante Guevara! /форум

3.
У дождя – слабый, но отчетливый кисловатый привкус. Яды промзоны, расположенной в сотне километров отсюда, давно и методично уродуют окрестности. Здесь умирают деревья и почти не осталось зверей, но люди здесь живут. Да, здесь по-прежнему живут люди. Это, собственно говоря, из-за них ты приехала сюда. Ты научилась здесь дышать, не заходясь спазматическим кашлем через каждые несколько шагов. Тебя перестало выворачивать от местной воды. Ты стала понимать настроение живущих здесь; тебя тоже коснулись обреченность и горький покой этого места, которому уже не поможет даже инъекция твоей жгуче-солнечной крови. Эту кровь равнодушно, как губка, впитывает сейчас больная земля, привыкшая десятилетиями впитывать отраву. Ей уже все равно, здесь всему и всем все равно. Эта земля примет и тебя, почему бы и нет?
Примет и растворит. Успокоит.
«Ты останешься здесь…»

Ты идешь по бесконечно длинному перрону какой-то подземной станции. Кроме тебя, здесь нет никого, и, кроме звука твоих шагов, здесь – абсолютная тишина. И еще названия станции нет. Нигде.
И нет надежды на поезд, который – сначала режущим уши свистом и грохотом, а затем приближающимся золотым светом фар, – нарушит безмолвие вечности, по которой ты шагаешь, бережно, как хрупкую драгоценность, неся свою боль в лохмотьях рукава. Сюда никогда не придет ни один поезд, но где-то внезапно оживают динамики, и звук, многократно отражаясь от стен и высоких сводов потолка, раскатистым эхом обступает тебя со всех сторон сразу. Механический голос повторяет одно и то же снова и снова.
- Все начинается с мечты, будьте внимательны… Все начинается с мечты, будьте внимательны… Все начинается с мечты…

Этой же ночью Андреина Сол, женщина со старым лицом и молодым голосом, проснулась у себя в комнате от внезапного ощущения того, что все зло, которое она видела в своей жизни, – а видела она его немало, – вернулось. Что оно каким-то образом сумело найти дорогу сюда, на ее родину, в эту комнату, окна которой были наглухо закрыты ставнями, чтобы с улицы не проникал ни малейший шум. В последнее время тончайший слух Андреины сделался просто болезненным, и она тщательно оберегала тишину в своем доме. Теперь, наконец-то, она могла себе это позволить.
В панике Андреина щелкнула переключателем, огляделась, – нет, вокруг все было как обычно, так же хорошо и правильно, как и все последние восемь лет. Восемь лет, как в ее стране победила революция. Навсегда, она в это твердо верила. Годы тревоги и боли позади, они не вернутся. Все хорошо. Она дома.
Руки зудели. Она достала с полки крем и принялась, почти не глядя, обрабатывать кожу на руках, точнее, то, что было вместо нее. Она не любила смотреть на свои руки без перчаток. Броские, затейливо украшенные перчатки теперь составляли неотъемлемую часть любого ее костюма, как сценического, так и повседневного. Андреина не снимала их даже в сорокаградусную жару. Все тем не менее знали, что это. Небольшая часть той цены, которую пришлось отдать за все, что они получили.
Нет, не заснуть. Она надела очки, включила компьютер, закурила, – крепкий ароматный дым сигары тоже был частью возвращенной родины, и пускай сколько угодно твердят о том, как это вредно для голоса, ее голос не ослабнет, пока ей есть, о чем петь, – и задумалась, глядя поверх экрана. Вот уже три недели, как она возвращается к началу. Она решила написать эту книгу, чтобы рассказать в ней о том, что не поместилось в ее песнях, обо всем, что видела и пережила здесь и там, далеко, у другой воды… Но с чего начать?

Команданте Эрнесто Че Гевара